«Это стихотворение, в отличие от других, я писал долго, три дня, обдумывал каждое слово. Тут всё имеет для меня значение, так что о нём можно было бы написать трактат. Началось так: мне пришло в голову об орле, это я и записал у тебя, помнишь, в прошлый раз. Потом явился другой вариант. Я подумал, почему выбирают всегда один, и включил оба. О гортензии мне самому неловко было писать, я сначала даже вычеркнул. Я хотел кончить вопросом: почему я не семя. Повторений здесь много, но, по-моему, лишнего нет, все они нужны, если внимательно присмотреться, они повторяются в другом виде, объясняя. И „свеча-трава“, и „трава-трава“ — всё это для меня лично важно...»

* * *

Мне жалко что я не зверь,
бегающий по синей дорожке,
говорящий себе поверь,
а другому себе подожди немножко,
мы выйдем с собой погулять в лес
для рассмотрения ничтожных листьев.
Мне жалко что я не звезда,
бегающая по небосводу,
в поисках точного гнезда
она находит себя и пустую земную воду,
никто не слыхал чтобы звезда издавала скрип,
ее назначение ободрять собственным молчанием рыб.
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мне жалко что я не крыша,
распадающаяся постепенно,
которую дождь размачивает,
у которой смерть не мгновенна.
Мне не нравится что я смертен,
мне жалко что я неточен.
Многим многим лучше, поверьте,
частица дня единица ночи.
Мне жалко что я не орел,
перелетающий вершины и вершины,
которому на ум взбрел
человек, наблюдающий аршины.
Мы сядем с тобою ветер
на этот камушек смерти.
Мне жалко что я не чаша,
мне не нравится что я не жалость.
Мне жалко что я не роща,
которая листьями вооружалась.
Мне трудно что я с минутами,
меня они страшно запутали.
Мне невероятно обидно
что меня по-настоящему видно.
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мне страшно что я двигаюсь
не так как жуки жуки,
как бабочки и коляски
и как жуки пауки.
Мне страшно что я двигаюсь
непохоже на червяка,
червяк прорывает в земле норы,
заводя с землей разговоры.
Земля где твои дела,
говорит ей холодный червяк,
а земля распоряжаясь покойниками,
может быть в ответ молчит,
она знает что все не так
Мне трудно что я с минутами,
они меня страшно запутали.
Мне страшно что я не трава трава,
мне страшно что я не свеча.
Мне страшно что я не свеча трава,
на это я отвечал,
и мигом качаются дерева.
Мне страшно что я при взгляде
на две одинаковые вещи
не замечаю что они различны,
что каждая живет однажды.
Мне страшно что я при взгляде
на две одинаковые вещи
не вижу что они усердно
стараются быть похожими.
Я вижу искаженный мир,
я слышу шепот заглушенных лир,
и тут за кончик буквы взяв,
я поднимаю слово шкаф,
теперь я ставлю шкаф на место,
он вещества крутое тесто
Мне не нравится что я смертен,
мне жалко что я не точен,
многим многим лучше, поверьте,
частица дня единица ночи
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мы выйдем с собой погулять в лес
для рассмотрения ничтожных листьев,
мне жалко что на этих листьях
я не увижу незаметных слов,
называющихся случай, называющихся
бессмертие, называющихся вид основ
Мне жалко что я не орел,
перелетающий вершины и вершины,
которому на ум взбрел
человек, наблюдающий аршины.
Мне страшно что всё приходит в ветхость,
и я по сравнению с этим не редкость.
Мы сядем с тобою ветер
на этот камушек смерти.
Кругом как свеча возрастает трава,
и мигом качаются дерева.
Мне жалко что я семя,
мне страшно что я не тучность.
Червяк ползет за всеми,
он несет однозвучность.
Мне страшно что я неизвестность,
мне жалко что я не огонь.

ПАМЯТИ МАРКА АВРЕЛИЯ
Трезвое и совершенно спокойное настроение
Никогда не приводит к появлению подтянутых строк.
А стихи надо писать со всем стремлением,
Как народный артист выпиливает треугольный брелок.

А тут идет дождь, и совершенно нет сил, чтобы
Сосредоточиться. Лежишь себе, лежишь на спине,
И не глядя ясно, что в соседнем доме окна желты,
И недвижный кто-то людей считает в тишине.

Но тоска очищает. А испытывать счастье осенью — гаже,
Чем напудренной интеллигентной старухе давать минет.
Отдыхай, душа. Внутренний плевок попадет в тебя же,
А внешний вызовет бодрый коллективный ответ.

Так и живешь. Читаешь всякие книги, думаешь о трехметровой яме,
Хоть и без нее понятно, что любая неудача или успех —
Это как если б во сне ты и трое пожарных мерились хуями,
И оказалось бы, что у тебя короче или несколько длинней, чем у всех.

Размышляешь об этом, выполняя назначенную судьбой работу,
И все больше напоминаешь себе человека, построившего весь расчет
На том, что в некой комнате и правда нет никакого комода,
Когда на самом деле нет никакой комнаты, а только Коммод.

Бывает еще, проснешься ночью где-нибудь в полвторого
И долго-долго глядишь в окно на свет так называемой Луны,
Хоть давно уже знаешь, что этот мир — галлюцинация наркомана Петрова,
Являющегося, в свою очередь, галлюцинацией какого-то пьяного старшины.

Хорошо еще, что с сумасшедшими возникают трения
И они гоняются за тобой с гвоздями и бритвами в руках.
Убегаешь то от одного, то от другого, то от третьего,
И не успеваешь почувствовать ни свое одиночество, ни страх.

Вообще, хорошо бы куда-нибудь спрятаться и дождаться лета,
И вести себя как можно тише, а то ведь не оберешься бед,
Если в КГБ поймут, что ты круг ослепительно яркого света,
Кроме которого во Вселенной ничего никогда не было и нет.

Жизнь Насекомых

«Лингвистическим» является абсолютно все человеческое мышление, так как набор доступных людям восприятий определяется имеющимися у них «шаблонами узнавания», то есть словами. То, для чего нет слова, для 99,99 % людей не существует вообще. 

— Ярлыки могут быть любыми. Когда вы подкидываете монету, все ее перемещения в воздухе обусловлены механическими причинами, в которых нет ничего случайного. Но с практической точки зрения выпадение орла или решки — случайность. Поэтому можно сказать, что все случайности закономерны, а все закономерности случайны. Происходит то, что происходит, а мы наклеиваем на это ярлыки «случайность», «закономерность».

В. Пелевин

Не ищи во всем символического значения, а то ведь найдешь. На свою голову.

Generation «П»

Откровение любой глубины и ширины неизбежно упрется в слова. А слова неизбежно упрутся в себя.

Generation «П

Читать чужие мысли — все равно что разбирать написанное по мутной воде вилами в руке сумасшедшего. 

Священная книга оборотня

Те грибы, что нас не убивают,делают нас сильнее.

— Марио

В шестидесятые годы прошлого века считалось, что, если вам ни разу не удалось выйти из тела, пора менять дилера.

В разграфлённых небесах

Ночные бабочки парят.

И пластилиновые ветви

Перетекают и манят.

И в инфра-фиолетовом эффекте

Как Хищник, отделилась от стены

Материя прозрачная, живая.

Меняя форму аккуратно и неспешно.

Туннели обретают широту

Примерно равную периметру Вселенной.

И Сквозь цветную темноту

Несёшься лабиринтами узоров…

 Расплывчатые символы и формы…

А Мысли забываются проворно

С собою тянут звёзды, облака…

И тени подозрительные бродят

В зловещем зеркале зрачка.

А электричество тем временем проходит

В звенящих напряженьем проводах. 

Даниил Хармс

я жду тебя не падаю 
смотрю — не высыпаются 
из маминой коробочки 
на ломаный сарай 
обреж меня топориком 
клади меня в посудину 
но больше не получится 
дырявая роса

====

Ты ночуешь с Даниилом
Но к несчастью — Даниил
Хоть и в рифму с Михаилом
Но совсем не Михаил

====

«Звонить — лететь (логика бесконечного небытия)»

I 
Вот и дом полетел. 
Вот и собака полетела. 
Вот и сон полетел. 
Вот и мать полетела. 
Вот и сад полетел. 
Конь полетел. 
Баня полетела. 
Шар полетел. 
Вот и камень полететь. 
Вот и пень полететь. 
Вот и миг полететь. 
Вот и круг полететь. 
Дом летит. 
Мать летит. 
Сад летит. 
Часы летать. 
Рука летать. 
Орлы летать. 
Копьё летать. 
И конь летать. 
И дом летать. 
И точка летать. 
Лоб летит. 
Грудь летит. 
Живот летит. 
Ой, держите — ухо летит! 
Ой, глядите — нос летит! 
Ой, монахи, рот летит! 

II 
Дом звенит. 
Вода звенит. 
Камень около звенит. 
Книга около звенит. 
Мать, и сын, и сад звенит. 
А. звенит 
Б. звенит 
ТО летит и ТО звенит. 
Лоб звенит и летит. 
Грудь звенит и летит. 
Эй, монахи, рот звенит! 
Эй, монахи, лоб летит! 
Что лететь, но не звонить? 
Звон летает и звенеть. 
ТАМ летает и звонит. 
Эй, монахи! Мы летать! 
Эй, монахи! Мы лететь! 
Мы лететь и ТАМ летать. 
Эй, монахи! Мы звонить! 
Мы звонить и ТАМ звенеть. 
<1930>

======

Когда умно и беспристрастно 
в моем отшельническом доме 
я сумасшедшими руками 
хватаю муху за крыло 
меня понять никто не в силах. 
Прости природа мой поступок 
прости невинное желанье 
прости неведенье мое.

Очень важно выбрать правильный день и правильное время для трипа, потому как далеко не каждый день и не каждое время является благоприятными. Когда мы идем в грибы, мы ориентируемся по лунному календарю. Лунные дни бывают благоприятные и не благоприятные. В неблагоприятные дни лучше в грибы не ходить, вероятность словить жесткий бэд — очень очень большая. «Стремные» дни — 9, 15, 19, 23, 29 лунные дни.
В остальные лунные дни можно смело идти в грибы. Лунные дни, в которые бывают очень хорошие трипы: 5-6, 12-13, 16, 20-22. Притом 16 лунный день является полнолунием и это самый удачный день для трипа. В этот день энергии очень много и трипы наиболее яркие и продуктивные.

Еду-еду на коне --
     Просто восхитительно!

     Вон козел бежит ко мне
     Очень уж стремительно!

     Вдруг верхом я на козле --
     Это удивительно!

             1941

<ul><h2>Тигр на улице</h2></ul>

     Я долго думал, откуда
     на улице взялся тигр.
        Думал-думал,
        Думал-думал,
        Думал-думал,
        Думал-думал.
        В это время ветер дунул,
        И я забыл, о чем я думал.
     Так я и не знаю, откуда
     на улице взялся тигр.

             1936

Авторы: Кайла и Кецалькоатль

Пьеса  «Коллоидные связи»

«По утрам, надев часы,

Не забудьте про трусы!»

Действующие лица:

Казимир Владленович (К. В.)

Понкрат Игнатьевич (П. И.)

Два полицейских (1 П., 2 П.)

К.В.: Вы не находите, что синие трусы – это слишком развратно?

П.И.: (себе под нос)Никак не могу найти свои синие трусы..(ищет.)О чём это вы?

К.В.: Я о том, что синие трусы – это вопиющий разврат!

П.И.: Куда же они запропастились, мои синенькие?(роется в вещах)

К.В.: Что ты! Что ты!

 П.И.: Что ты там говорил? Извини, я прослушал, о чём, то бишь, ты толкуешь?

К.В.: Я про синие трусы.

П.И.: О, ты их видел? Я их уже обыскался

К.В.смущённо) Кажется, я их надел…

П.И.: Я забыл сказать: они красятся. Стирай их порошком для цветного.

К.В.: Конечно-конечно.

*Врывается полиция*

1П.: До нас дошли сведенья, что у вас тут незаконно хранятся синие трусы!

К.В.: О Боже! Они оказались на мне по нелепой случайности!

1П.: Да-да! Все вы так говорите! Развратники! В карцер его! И руки связать! Пусть гниёт! (уводит)

П.И.: И как я мог связаться с такой мразью?!

2 П.: Не расстраивайтесь, со всяким может случиться!

Извозчик Петрович лежал на потолке, прижавшись щекою к побелке, и его глючило коровами. Он заслонялся от них руками и сыпал на них побелку, но руки были прозрачными и просвечивали, а от побелки коровы только чихали, звеня бубеньчиками. Грустно мыча, звеня и стуча копытцами, коровы создавали своеобразный бит.